Альфа III
Она оставила меня жить, чтобы убить после. Это её игра. Сколько бы
вселенных я ни создал, она найдёт меня. Ей нравится смотреть как я
умираю. Она любит наблюдать... У неё нет имени, но я зову её Ящерицей.
Она лишена своего тепла, поэтому бесконечно нуждается в чужом. Ей
неведомо начало, она не знает, что такое конец — она была всегда. Она не
говорит, не видит, не помнит. Она входит в тех, в ком больше нет ни
счастья, ни злобы, чтобы просто коснуться, почувствовать запах,
насладиться ещё одной моей смертью...
На третий день появились птицы. Они ещё не умели петь. Они
беспомощно скребли лапами по жести карниза, беззвучно приоткрывая клювы,
пытаясь удержаться на его плоскости. Жадно набрасываясь на крошки хлеба,
оставленные для них Лилит, птахи вращали головами, заглядывая внутрь
сквозь уродливую, сваренную из остатков арматуры решётку. Никто, кроме
них, не заметит, что небо стало другим. Я не смог оставить его прежним.
Оно стало ненужным, после того, как мои крылья иссохли, вытянувшись
вдоль простыни беспомощными отростками с тонкими паучьими пальцами. Я
прикрыл их одеялом. Лилит должна была прийти с минуту на минуту, мне не
хотелось, чтобы она видела меня таким. Она самка. Она мать. Она пол-мира.
— Проснулся уже? — её улыбка блуждала, подрагивая по краям. Что-то
случилось. Что-то пошло не так. — Что такой надутый с утра? Надутый... и
бледный как смерть. — слова ей были смешны. Они ничего не стоили. Она
знала об этом. — Хочешь я тебе яблоко принесу?
— Я не ем яблок. Мне бы покурить. — моя окаменевшая глотка явно
нуждалась в дыме.
— Чем тебе яблоки не угодили? — её лицо менялось с каждым словом. Иногда
мне казалось, что оно не соберётся вновь в привычные черты, застыв в
очередной нелепой гримасе.
— Тем, что они от тебя. Я не стану есть из твоих рук. Они мне чужды.
Птицы существа недоверчивые. Я ведь знаю как это бывает. Сначала ты
бросишь мне пищу ради забавы. Я подойду чуть ближе. Ты дашь мне ещё.
Через несколько робких шагов я поверю, что так будет всегда. Через миг я
не смогу без тебя быть.
— В них много железа, мне нельзя, у меня кровь плохая.
— Как-то странно ты о здоровье заботишься, яблоки нельзя, а курить
значит можно?
— Я не думаю о здоровье, для этого есть медперсонал. Какая разница —
умирать быстро, умирать медленно или умирать чуть быстрее?
— При чём тут это? Мне курить хочется, а не яблок.
— Вот поэтому ты в обмороки и падаешь. Ты не того хочешь, чего стоило бы
хотеть.
Её картонный смех меня угнетал. Как звон разбившегося стекла записанный
на плёнку, он повторялся, теряя всякий смысл. Он был только звуком. Она
то и дело теребила пуговицы, разглаживая халат на груди и пыталась найти
что-то несуществующее в декоративных карманах. Я хотел понять о чём
молчит Лилит, но знаки были слишком общими.
— Можешь встать? Я бельё новое постелю.
На мне не было одежды, её отобрали вчера, когда я провалился в
Отсутствие. От сознания наготы я чувствовал себя кузнечиком на асфальте.
Лилит всучила мне одеяло, чтобы я помог ей совладать с пододеяльником,
но проку от меня было немного. Руки оставались непослушными. По-птичьи
вцепившись в край, я просто стоял напротив неё, замерев и съёжившись. Её
тело двигалось под тканью халата, мне хотелось приблизиться к ней.
Коснуться. Скользить по её коже, осязая пальцами. Вверх в тёплое. Жить.
Я знал, что этого не произойдёт. С лицом обманутой школьницы,
исподлобья, Лилит разглядывала моё иссушеное насекомоподобное подобие
плоти. Её взгляд блуждал по рёбрам, опускаясь к животу, возвращаясь к
груди.
— Ты похож на моего мужа. Такой же тощий. Глупый и тощий.
— У тебя есть муж?
— Был. Выбросился из окна. Ложись. Я принесу твою одежду.
Мне хотелось её обнять. Но её уже не было в комнате. Шесть стен срослись
в куб. Швы зарубцевались. Надёжно. Навсегда. Углы стали нерушимы, в них
поселился сумрак. Он свисал тёмной шерстью, извиваясь в нетронутом,
первородном мороке липкой мглы. Совсем скоро всё зарастёт им и мы
перестанем различать друг друга в сплетённой наглухо, без просветов
тьме. Мы будем двигаться наощупь, продираясь сквозь чёрную смоль
спутанных косм ночи, ощущая запахи, чувствуя тепло, вслушиваясь в шёпот
безмолвия воздуха, покидающего наши лёгкие...
...продолжение неизбежно.
