Альфа III
Она оставила меня жить, чтобы убить после. Это её игра. Сколько бы
вселенных я ни создал, она найдёт меня. Ей нравится смотреть как я
умираю. Она любит наблюдать... У неё нет имени, но я зову её Ящерицей.
Она лишена своего тепла, поэтому бесконечно нуждается в чужом. Ей
неведомо начало, она не знает, что такое конец — она была всегда. Она не
говорит, не видит, не помнит. Она входит в тех, в ком больше нет ни
счастья, ни злобы, чтобы просто коснуться, почувствовать запах,
насладиться ещё одной моей смертью...

— Проснулся уже? — её улыбка блуждала, подрагивая по краям. Что-то
случилось. Что-то пошло не так. — Что такой надутый с утра? Надутый... и
бледный как смерть. — слова ей были смешны. Они ничего не стоили. Она
знала об этом. — Хочешь я тебе яблоко принесу?
— Я не ем яблок. Мне бы покурить. — моя окаменевшая глотка явно
нуждалась в дыме.
— Чем тебе яблоки не угодили? — её лицо менялось с каждым словом. Иногда
мне казалось, что оно не соберётся вновь в привычные черты, застыв в
очередной нелепой гримасе.
— Тем, что они от тебя. Я не стану есть из твоих рук. Они мне чужды.
Птицы существа недоверчивые. Я ведь знаю как это бывает. Сначала ты
бросишь мне пищу ради забавы. Я подойду чуть ближе. Ты дашь мне ещё.
Через несколько робких шагов я поверю, что так будет всегда. Через миг я
не смогу без тебя быть.
— В них много железа, мне нельзя, у меня кровь плохая.
— Как-то странно ты о здоровье заботишься, яблоки нельзя, а курить
значит можно?
— Я не думаю о здоровье, для этого есть медперсонал. Какая разница —
умирать быстро, умирать медленно или умирать чуть быстрее?
— При чём тут это? Мне курить хочется, а не яблок.
— Вот поэтому ты в обмороки и падаешь. Ты не того хочешь, чего стоило бы
хотеть.
Её картонный смех меня угнетал. Как звон разбившегося стекла записанный
на плёнку, он повторялся, теряя всякий смысл. Он был только звуком. Она
то и дело теребила пуговицы, разглаживая халат на груди и пыталась найти
что-то несуществующее в декоративных карманах. Я хотел понять о чём
молчит Лилит, но знаки были слишком общими.
— Можешь встать? Я бельё новое постелю.

— Ты похож на моего мужа. Такой же тощий. Глупый и тощий.
— У тебя есть муж?
— Был. Выбросился из окна. Ложись. Я принесу твою одежду.
Мне хотелось её обнять. Но её уже не было в комнате. Шесть стен срослись
в куб. Швы зарубцевались. Надёжно. Навсегда. Углы стали нерушимы, в них
поселился сумрак. Он свисал тёмной шерстью, извиваясь в нетронутом,
первородном мороке липкой мглы. Совсем скоро всё зарастёт им и мы
перестанем различать друг друга в сплетённой наглухо, без просветов
тьме. Мы будем двигаться наощупь, продираясь сквозь чёрную смоль
спутанных косм ночи, ощущая запахи, чувствуя тепло, вслушиваясь в шёпот
безмолвия воздуха, покидающего наши лёгкие...
...продолжение неизбежно.